Феликс II, папа Римский

Послание к Акакию Константинопольскому

Феликс епископу Акакию через епископов Виталия и Мизена

После того, как по повелению свыше блаженной памяти предшественник мой, папа Симплиций, покинул эту жизнь, и кормила служения, которыми он управлял, перешли в обязанность моего смирения, в различных попечениях о Вселенской Церкви, которые несет на себе блаженнейший апостол Петр, через послания верховного пастыря проявляя заботу о всех христианских народах, сразу же охватило меня великое беспокойство, владевшее постоянно и моим предшественником, как за город Александрию, так и за состояние веры всего Восточного региона. Это беспокойство, стесняя и давя меня днем и ночью, побудило направить к господину сыну нашему, христианнейшему государю, через Виталия и Мизена, братьев и соепископов наших, посольство, которое от моего имени оказало должные почести Его Благочестию (и за веру католическую), а также за соблюдение постановлений отцов наших, смиренно молило. Итак, пользуясь случаем, хотелось бы мне с этим посольством словами любви приветствовать любовь твою, настойчиво призывая, чтобы ты все же, наконец, оказал содействие делу единого нашего Господа, и не почитал бы недостойным внимания истинное исповедание Христа, и определения Его Вселенской Церкви... <лакуна в тексте>, если желаешь прославиться Его честью и именем. Ибо, говоря словами апостола, “великая для нас печаль и непрестанное мучение сердцу нашему” (Рим. 9, 2), из-за тех размышлений, которым в трудах своих изо дня в день предаемся. Во-первых, приходит на ум то, что еще прежде у всех было на виду: какая именно, поведай нам, вмешалась причина, что любовь твоя не только при стольких постоянно возникавших благоприятных возможностях, но также много раз приглашенная к этому посланиями предшественника моего, в упорном молчании никогда не хотела относительно этого дела или спросить какого-либо совета, или сообщить что-нибудь. И если случается нам нечто неправое думать о твоем образе мыслей (чего да не будет), однако, так как ты оставил обычай и образ дел почитаемых мужей, которые прежде управляли Церковью, ныне тобой возглавляемой, ты все же можешь быть в этом заподозренным.

Если же (во что мы не верим) ты действительно почитаешь недостойным уважение к победам блаженного апостола соотносить с твоими спесивыми речами, то по меньшей мере, помня о своем долге в отношении целостности веры католической, охраны отеческих определений, соблюдения постановлений Халкидонского Собора, который, по существу, подтвердил каноны Собора Никейского; а также помня о долге пресечения везде и всюду противников этого, ты постоянно должен был бы выступать, как подражатель православных предстоятелей этого города; ибо иначе среди членов тела Христова не можешь себя вести, если бы совсем не прекратил следить за теми, о которых во всем мире гово­рят как об оскверненных.

Потому ты должен чаще обращаться к держащемуся христианского образа мыслей императору, напоминая ему об основаниях благополучия, как его самого, так и империи, и постоянно дол­жен оказывать помощь в сохранении государства, показывая, как были сокрушены его враги, и каким образом восстало то же самое; ты должен приводить на память благочестия его те сочинения, которыми он превознес славою предшественника моего великого, а еретического тирана пронзил утверждением католической истины. А также и те, которыми Петра Александрийского сместил с престола Церкви Александрийской, а блаженной памяти Тимофея возвратил православного.

И не должен ты проходить также мимо тех посланий, которыми епископов и клириков, по всему Египту поставленных, а так­же мирян, уклонившихся от христианского исповедания божественного, если не входили в общение с Тимофеем, почестей, церквей и всего остального в регионе том, действуя как католический император, он объявил лишенными. Одновременно также те послания, которыми объявил недействительными назначения Петра, незаконно позволившего себе накинуться на Александрийскую Церковь, и другого Тимофея, еретика уже умершего, и особенно те из назначений, которые совершены вопреки канонам. Также следует вспомнить, что когда Тимофей блаженной памяти католик уходил из жизни, под влиянием божественного вдохновения, как и прислушиваясь к советам того епископа, так и к клиру Александрийскому, со всей предусмотрительностью постановил: что когда Господь означенному епископу повелит перейти в иной мир, наследовать умершему епископу должен только из числа католических клириков, проверенный ученик веры православной, со всеми Церквами находящийся в общении и католиками поставленный: определенно, мудрым образом стремясь, что Петр, который или ни от кого, или от еретиков ложного имени честью епископа хвалился, над скалою Католической Церкви, с которой столкнула его неосмотрительная дерзость, никогда больше не смог председательствовать.

Во все это, сделанное таким образом и хорошо известное совести любви твоей, подобало бы тебе чаще вникать: особенно, когда в этих посланиях, представленных христианнейшему государю, когда он возвратился, с Божией помощью, к царственной власти, и посланиях, сюда направленных, ты не умолчал, что ревностно приложил свою руку, достойным католического епископа образом сообщая, что все, кто против престола вашего, и против Халкидонского Собора, и против учения Апостольского Престола попытались пойти, были тобою ниспровергнуты. Насколько же ради благополучия твоего надлежало тебе в уши его милости беспрестанно об этом говорить, а также со старанием великим умолять, чтобы ни мнение свое католическое, которое, он обнародовал, не потерпело бы извращения чьим-либо поползновением; ни восстало бы против постановлений Вселенской Церкви ярость еретиков, которую, по вдохновению Божиему, благочестие его сокрушило, чтобы не позволил бы вновь прорасти тому, что очевиднейшим образом ты сам видел; чтобы через твою проповедь, опять против тех супротивных восстал, а также без колебания то же самое утвердил бы: когда противоборствующее этому, так как уже раньше было ниспровергнуто, лежало под ногами; чтобы не говорили о тебе (чего да не будет) как об отступнике от своей же веры и покровителе чужого вероломства. Ибо заблуждение, которому не противодействуют, одобряется, и истина, слабо защищаемая, подавляется. При этом, когда мы знаем, что перед Господом, ты близко стоишь к господину сыну нашему богобоязненному государю, никто никогда не поверит, что любовь твоя не могла действовать, скорее — не хотела. И потому, так как у тебя была возможность говорить, сам не сомневайся, что может подумать из этого Вселенская Церковь.

Где же, брат Акакий, твой труд, из-за которого ты обливался потом во времена еретической тирании? Потерпишь ли, чтобы осуждением совести твоей погибла такая награда? Посмотри на слова апостола, которые свидетельствуют: “вы хорошо бежали кто вас обворожил?” (Гал. 5, 7). Почему же, брат, нынче прекращаешь искать свои прежние стези? Почему врывающимся в овчарню Господню волкам не противостоишь, бодрствуя в пастырском служении, но равнодушно и отстраненно наблюдаешь как раздирают и режут вверенное тебе стадо? Не помнишь ли Господа, сказавшего, что и душу свою ради долга полагают благочестивые пастыри за овец; свидетельствуя о наемнике же, о них заботы по существу не имеющем, что, как завидит случайно зверя сразу же убегает. Истинно, когда нет у тебя никакой причины для бегств (ибо никакой нет боязни), боюсь, как бы не показался ты не столько оставившим ясли Господни из-за страха, сколько (что больше достойно осуждения) кинувшимся на них свирепыми зубами.

Внимай голосу Господа, предупреждающему “Кто не со Мной — тот против Меня; и кто не собирает со Мной, расточает” (Лк. 11, 23) — и главное — помни, что не заботиться о том что Христово, есть ничто иное как открыто провозгласить себя противником Его. Да не отчаиваемся, брат, исполнять верный приговор Спасителя нашего, по которому обещался до конца века не покидать Церковь Свою (Мф. 28), и сказал, что не одолеет врата ада, и упомянул, что все, связанное на земле знанием учения апостольского, и на небесах не разрешиться. (Мф. 16, 18). И да не думаем, что какие бы ни окружали опасности, когда-нибудь может потерять свою силу и вес решение блаженнейшего Петра или авторитет Вселенской Церкви, которая насколько остерегается остывать в благах этого мира, и не только не разрушается но скорее наоборот, растет, просвещенная божественным образом.

Поэтому следует беспокоиться не о Церкви, которая не может обрушиться ни под какими ударами, кто бы ни попытался погрузить ее в самую пучину текущего века, но чтобы он сам отлученный от апостольского управления и брошенный в бездну не погиб, когда та побеждает и одолевает…